Лес в окрестностях ⇒

Жара никогда не была легко переносимым состоянием… погружённая в ледяную воду, Икоми чувствовала бы себя намного комфортнее и даже приятнее и по собственной воле не сразу бы вышла. Но, отнюдь, такого счастья ей в ближайшие часы не испытать; соскальзывающее за горизонт раскалённое солнце непреклонно вознамерилось отдать максимум принадлежащего ему пыла и жара земле. Идущая быстрой лёгкой поступью вдоль ведущей к главным воротам города дороги, одиночка направляла все мысли на подавление внутренней дрожи, пробирающейся от солнечного сплетения по верху живота и заставляющей всё тело едва заметно вибрировать; это ощущение было волновым: волна накатывала, перекатывала внутри множество камушков, и вот она уже снова схлынула… Полукровке было хорошо знакомо это ощущение, граничащее с чувством… со множеством чувств, не находящих выхода. Оно являлось совсем безболезненным, но претерпевалось весьма болезненно. Более ощутимая замена колокольному пульсу в висках и перехватываемому дыханию; будто слабый заряд тока пропустили через солнечное сплетение по всему телу, но выпустить его невозможно, и тебя кидает, сгибает пополам и выуживает с каждым отливом душу… если ты не направишь эту энергию в нужное русло. Что в определённой степени успешно удавалось одиночке в течение лет ста. Сейчас, чтобы сдержать энергетические волны в рамках дрожи, девушка оттолкнулась правой ногой сильнее и перевела быструю ходьбу в лёгкий бег, через пару минут прибавив ещё скорости, позволяя излишкам энергии выходить через ноющие от напряжения мышцы ног. Ограничивая силу толчков и скорость, полукровка отдалась всеми мыслями этим ощущениям, не позволяя им роиться в голове, лишь больше тревожа. Вот и ворота, отчётливо видимая необыкновенным для человека зрением стража… Девушка начала умалять напряжение в ногах и очень постепенно, чтобы у смотрящих вдаль на дорогу стражников не возникло лишних подозрений, возвращаясь к шагу. Растрепавший показавшиеся из-под капюшона прядки ветерок в лицо, придал ей вполне правдоподобный вид усталой путницы. Лицо же и глаза… они не нуждались в изменении. Оставалось только дышать немного прерывисто, но и это с лёгкостью уладила дрожь. Стражники остались почти беспристрастны к ещё одной утомлённой путнице.
Пройдя в проём массивных ворот, Икоми незаметно для посторонних случайных наблюдателей сжала пальцы руки, и только тонкая кожа перчатки предотвратила появление дугообразных неглубоких ранок на ладони. Люди… Много людей, непостижимым уже для отшельницы образом не сталкивающихся друг с другом, спешащих по неизвестным, но угадываемым часто делам, наполняло улицы, мощёные кое-где брусчаткой, и, словно лавина, казалось дочери леса неудержимо и всепоглощающе. Новый прилив едва не застал её врасплох, но остолбеневшая на секунды Икоми заставила себя сделать шаг и войти в этот поток. Обычно без затруднения лавирующая меж ветвей и стволов, не оступающаяся на скользкой глине и торчащих каменьях, в городской стихии одиночка была схожа с отчаянно, но безрезультатно, сопротивляющейся травинкой во власти бурлящего речного потока. Большими усилиями сдерживая облегчающий стон, девушка просочилась сквозь течение людей к трактиру, укоризненно заметив, что заявляться в крупный город в базарный день – не самый верх благоразумия.
Икоми, поправив съехавший на затылок капюшон плаща мимолётным касанием, приложила ладонь к деревянной двери, немного сдвинув вниз, она с наслаждением ощутила шероховатости поверхности. Найдя в этом незначительном моменте успокоение, девушка плавным движением потянула дверь на себя за вделанную в качестве ручки погнутую ржавеющую подкову.
Хотя только глубокое размеренное и свободное дыхание могло полностью избавить от перекатывающихся камешков, его Икоми вынужденно избегала. Тяжёлый, пропитанный жгучим табаком и бродящим запахом пенистого пива (и поверьте, два этих запаха были спасением от нависшей смеси прочих) воздух трактира был мутен и на вид. «Достаточно многолюдно», - отметила девушка в плаще цвета бургундского вина, и её губ коснулась полуулыбка, - «В самый раз».  Насилу отыскав взглядом свободный столик почти у самой двери, она, пожалуй, слишком плавно, опустилась на полуразвалившийся  грубо сколоченный стул. Полукровка бегло, но внимательно осмотрелась, проверяя наличие заинтересованных взглядов в свою сторону. Похоже, её появление не заинтересовало никого. «Прекрасно», - мысленно пропела отшельница. Голода либо жажды она не испытывала, поэтому решила ничего не заказывать; место позволяло. Итак, оставалось перенести большую часть чувствительности обонятельных рецепторов на рецепторы слуховые. Собственно, только за этим она сюда пришла: за новостями и слухами. Неторопливо закрывая глаза и скрещивая в запястьях свободно ложащиеся на стол руки, опираясь таким образом на предплечья, гостья трактира полностью сосредоточилась на звуках, наполняющих помещение. Чем больше голосов выделял слух на общем фоне, чем больше слышала отрывков шумных бесед, тем хуже становилось душевное самочувствие, и всё сложнее было сохранять концентрацию. Полукровка иногда касалась мыслей располагавших относительно ценными, как время от времени казалось, сведениями, но в большинстве случаев причиной тому оказывалось только самомнение говорящих. Не будучи выносливой в использовании магии, Икоми переносила такое расточительство ощутимо плохо, чувствуя утекающую струйками потенциальную магию. Энергетический ток, переполнявший тело, теперь преобразовывался в еле-еле колышущуюся тупую боль. Теперь дышать было едва ли выносимо: что-то рвалось обжигающим дымом из лёгких при самом слабом выдохи, а порывистые вдохи не облегчали тлеющего ощущения из-за насыщенности воздуха такой же воспламеняющейся смесью… И тут из пьянящего забытья неожиданно вывел чистый звук, заставивший девушку распахнуть глаза и пристально вглядеться в говорящего. Громогласный хриплый хохот. Уже другой голос, отчётливо выдающий  испытавшего сполна удовольствие кружек от четырёх пива. На несколько минут оскорбления и издёвки в адрес другого человека, прозвучавшее имя которого рывком выбросило в память череду событий, вернули бывшей Всаднице имя Эльдикомиры. Яростней безжалостного порыва ветра, воспоминания разожгли пламя из болезненно тлеющих углей вмиг, нашедшее отражение в пошедших тигровыми полосами пламенеющих огненной рыжиной тёмно-каштановых волосах. Взгляд Эльдикомиры пронзил глаза поносившего имя Брома и вошёл в душу ледяным ножом. Хохот смолк. Мужчина издал сдавленный стон и грузно осел на пол, пустыми глазами глядя в сторону разъярённой Дико. В голове его раздавался шипящий вкрадчивый голос, доверительно говорящий: «Не ссследует так поссступатть… в сследующщий разссс это могу быть ужжжже не я…» Обжигающий льдом кинжал плавно и медленно выскользнул из него, не оставляя боли. «Но этот холод он запомнит надолго; ожог ото льда опаснее и долговечнее ожога огнём: ожог от огня можно успокоить льдом же, ледяной же ожог не облегчит огонь». Гнев схлынул так же быстро, как вспыхнул. Девушка достаточно резко встала с места и, развернувшись на мыске, шагнула к двери. Всколыхнутый воздух откинул полу плаща и открыл ножны с изумрудными вкраплениями, а в них – бронзового цвета меч. Полукровка с силой толкнула от плеча легко открывавшуюся деревянную дверь, упершись в неё ладонью, скрывающей под тонкой перчаткой метку Всадницы… и вырвалась на воздух. Только ржавеющая подкова обиженно и укоризненно звякнула.

Вновь оказавшаяся на улице, среди массы людей, девушка некоторое время шла ради ощущения напряжения в ногах, пока смог, пропитавший её всю, не сконцентрировался в районе шеи и груди. Ожог. Лилия вобрала в себя весь пыл гнева, и огненные язычки заплясали на коже полукровки, принося с собой жгучую боль, сравнимую с ощущением передержанной припарки из горчицы. Её снова начинало трясти. И сил у Эльдикомиры не оставалось даже на сопротивление этой боли, вся она ушла в гнев, как вода в почву… и она всё ещё оставалась собой вполне. Имя билось подобно птице со сломанным крылом в пламени, и в мыслях своих бывшая Всадница слышала сквозь пелену голос ясный и юный, более чистый и звонкий, но без сомнения собственный; и это было невыносимее прочего. Она сама себя сводила с ума!..
Оставаясь в состоянии осознавать себя и окружающий мир, отшельница просочилась сквозь людской поток к рыночной площади; благо, находилась она в близости пристани, и солоноватый прохладный воздух доносился слабым ветерком до ларьков и палаток. Насилу собираясь с мыслями, одиночка отыскала взглядом ларёк с овощами и поспешила завершить все дела в этом городе. Прежде чем приступить к пополнению провианта, девушка пробилась к палатке с корзинами и плетёнками; к этим предметам питала слабость не столько душа, сколько потребность в минимальном уюте и комфорте. Икоми быстро отвлеклась от остужаемого ветерком ожога, распределив своё внимание между выбором покупок и наблюдением. На площади стоял гам, оглушительный для чуткого, привыкшего к малейшим шорохам слуха, и являлся ощутимой помехой.
Девушка сочла полезным приобретением большую корзину с откидывающейся крышкой; прелесть её была в том, что она имела квадратной формы низкую ручку и крышка её, разделённая в середине на две части, откидывалась к этой ручке по половинкам, которые прикреплялись к стенкам корзины в опущенном состоянии, при этом плетение было плотным, и корзина выглядела прочной. По размерам же она не уступала заплечной сумке странницы. Но и стоила соответствующе. Впрочем, деньги у Икоми имелись, и не малые; зарабатывая их иногда знахарством, где бы и на что она их тратила? Так что, сторговавшись для устранения подозрений немногим на меньшую цену, девушка без сомнений купила корзину. После она вновь нашла ларёк с овощами и вернулась туда. Брала она только хозяйственные культуры, которые вряд ли  сможет попробовать в ближайшее время; остальное же полукровка без труда отыщет в лесу. Три луковицы, пару кабачков, немного редиса и очень небольшую тыкву.
«Подумать только… повезло мне, наверное, но за везение пришлось заплатить…» - вздыхала мысленно Икоми, разглядывая кабачки в корзине. Ещё, немного подумав, девушка добавила туда же пучок щавеля. Её маленькая слабость с самого детства… Она могла бы найти это растение и сама, но внутри появилось нечто, носящее титул «нетушки… я хочу именно это… и желательно не медлить…». «Эх, глупая прихоть», - устало укорила себя Икоми, проходя чуть дальше, к лотку булочника. Некоторое время побегав по выпечке глазами, одиночка подселила к овощам и пучку щавеля четыре лепёшки и два пирожка с яблоками. Ощутив аромат печёных яблок, она моментально ощутила и распространяющийся фатом вкуса сочных зелёных яблок. Недалеко обнаружилась палатка с неплохими фруктами, и девушка купила пять крупных зелёных яблок. На этом свои желания полукровка смирила.
Отойдя от суеты рынка на расстояние, едва держащаяся на дрожащих ногах Икоми прикрыла глаза и подумала ещё раз, нужно ли ей что-то кроме купленного. Уплывающее сознание вяло, и сопротивляясь приступами тошнотворной боли, не выдало не одного размытого образа. Рука девушки сама собой скользнула к лицу, дрожащие пальцы отодвинули выбившуюся прядь, мерцающую каштановыми бликами, и легли на лоб, принеся этим малое облегчение, будучи прохладными от волнений. «Боги, боги… если вы есть…» - бессмысленно простонала девушка, проведя ладонью по лицу и направившись к воротам. Всё. Больше в этом каменном лабиринте её ничто не держало… Здесь её лёгкие сдавливало, её тело становилось чужеродным, и душа стремилась отринуть его… О, ужасные ощущения!..
Странница не заметила, когда же оказалась в лесу… Но едва её стопы ощутили мягкую проминающуюся под шагом траву, лёгкие наполнил легко уловимый аромат лесных трав в цвету и древесины, напитанной смолой, а слух начал наслаждать щебетом птиц… дитя леса на подогнувшихся ногах вдруг опустилась на колени, запуская пальцы в траву, усыпанную длинными иглами сосен, укалывая подушечки пальцев о них, но ощущая не боль, а умиротворение; Икоми с улыбкой прикрыла глаза, не спеша вдыхая запахи леса. Ей не требовалось оглядываться, чтобы понять, что Нарда осталась достаточно далеко, и она теперь находилась в безопасности, под покровительством леса… Жжение, перераставшее в ноющую, вызывающую тошноту боль, на несколько мгновений отступила на второй план, но вернулась внезапно, заставив улыбку исчезнуть, а девушку вцепиться пальцами в траву и согнуться, зажмурившись и с усилием дыша.