Кратко о статье: Вплоть до Второй Мировой войны мощь армий определялась не только людским, но и конным составом. Большая часть германской артиллерии перевозилась на гужевой тяге, а в Советской Армии действовали крупные подразделения кавалерии. Но, если в 20 веке лошади на войне сохраняли за собой, как правило, лишь транспортные функции, то в предшествующие эпохи их роль перевозками отнюдь не ограничивалась

Кавалерия древности и средневековья

Богатырский конь, наравне с мечом-кладенцом, выступал в качестве вооружения, а не только средства передвижения витязя. Недаром римляне требовали от покоренных народов не только доспехи, но и коней.

Появление кавалерии

Древнейшим способом применения лошадей на войне стали колесницы. Изобретены они были за 2300 лет до нашей эры в Месопотамии. Там же появилась и первая конница. В 10 веке до н. э. ассирийцы придумали использовать для разведки и преследования врага воинов, посаженых непосредственно на спины лошадей.
Искусство верховой езды недолго оставалось монополией ассирийцев. В 8 веке этим способом передвижения овладели племена Северного Причерноморья — киммерийцы и скифы.
Колесничные бойцы помещались в коляске стоя. Одно слово: “экстремалы”.
Почему-то всегда выше всего наступательный порыв воинов последнего ряда.
Сами ассирийцы держались в седле скверно. Для стрельбы они останавливались, а для рукопашного боя спешивались. Скифы же могли стрелять с коня и в движении. Но и их, по современным меркам, едва ли можно признать мастерами верховой езды . До изобретения стремени всадник вынужден был крепко охватывать бока лошади ногами. Посадка получалась очень плотной — на седалище всадника передавались все колебания, которые претерпевала лошадиная спина в движении. Быстрая езда и взятие барьеров оставались для наездников античности недоступными удовольствиями. В древности популярным видом спорта были гонки колесниц, а не всадников. В коляске в то время можно было ездить быстрее, чем верхом.

Кавалерия античности

Скифский всадник располагал коротким луком и сотней стрел с костяными или бронзовыми наконечниками, коротким копьем и кинжалом — “акинаком”. Защитой ему служили кожаный панцирь и легкий щит — тоже кожаный. Противника скифы стремились расстреливать из луков с дистанции 30-40 метров. Кони им требовались для того, чтобы не подпускать врага близко.
Еще в древности пехота укрывалась от кавалерии на холмах. Взбираясь на склон, кони теряли “убойную силу”.
Колесницы атаковали пехоту наездом задолго до кавалерии.
Греческие катафракты использовали лошадей более эффективно. “Катафракт” буквально значит “закрытый”. Закрытый доспехами всадник мог догнать легковооруженных лучников и пращников, легко убегавших от пеших гоплитов. Мог, правда, и не догнать. Ездили греки еще не так быстро, как умели бегать. Но прогресс был налицо — лошади стали применяться греками для того, чтобы тяжеловооруженные воины могли оказаться в нужное время в нужном месте.

Греческий всадник оказывался слабее пешего. Лошадь помогала катафракту приблизиться к врагу, но сражаться только мешала. Значение кавалерии у греков оставалось ничтожным. Но у македонцев конница стала играть на поле боя не меньшую роль, чем пехота. Македонскому всаднику лошадь уже не мешала. Что и понятно, так как именно лошадью он и дрался — давил ею врагов. Тяжелая кавалерия Македонии стала атаковать наездом.
Македонцы сумели научить своих коней таранить и опрокидывать вражеских лошадей. Без колебаний врезались македонские лошади и в толпы легкой пехоты. Только фаланга еще не подвергалась лобовым атакам, гейтары лишь стремились вломиться в разрыв фаланги, а там уж “расталкивали варваров конями и поражали их копьями в лицо”.
Революционный метод ведения боя обеспечивал гейтарам огромный перевес. Персы сами располагали многочисленной кавалерией, но опасались за свои фланги, и для сражений старательно выбирали места для конницы неудобные. Александр вторгся в пределы державы Ахеменидов, имея всего 1800 гейтаров, но и такое их количество представлялось персам неодолимой силой. Так и оказалось.

Нечеловеческие доспехи

До тех пор, пока лошадь требовалась всаднику только для увеличения мобильности, о том, что ей требуются доспехи, никто не задумывался. Более того, взваливание на нее дополнительного груза было нежелательным. Но в случаях, когда использовалась сила лошади, вопрос об увеличении ее живучести вставал. Ведь если всадник вел ближний бой против пехоты, львиная доля вражеских ударов доставалась коню.
Еще в 5-6 веках до н. э. персы стали бронировать коней, запрягаемых в штурмовые “серпоносные” колесницы. В эпоху греко-персидских войн бронзовые нагрудники и шлемы получили и верховые кони греческих катафрактов. В дальнейшем конские доспехи стали обычным элементом снаряжения тяжелой кавалерии эллинистических империй.
Наиболее важным считалось защитить грудь, голову и шею коня. Даже в 15-16 веках чаще всего бока и спина рыцарского коня оставались прикрытыми только многослойной материей.
Обычно доспехи для лошадей делались кольчужными или кожаными. В античности иногда использовалась бронза. Только в средние века для защиты лошадей стали применяться панцири из сплошных металлических пластин.
Слабым местом античной конницы была и ее низкая скорость. Передвигалась она только рысью. Македонцы и римляне считали целесообразным поддерживать всадников пешими стрелками, ничуть не беспокоясь, что пехота может отстать. Как уже отмечалось выше, более реальным был риск, что конница не угонится за легкой пехотой.

Боевые кони

В 4 веке до н. э. в Македонии конница вышла из младенческого возраста. В бою стала использоваться не только скорость и выносливость коня, но и его сила и храбрость.
В теории, атака наездом выглядела просто: всаднику всего лишь нужно было гнать лошадь прямо на врага. Вражеской пехоте при этом сразу становилось не до того, чтобы “упираясь твердою ногою, вернее поражать цель”. В первую очередь, пехотинцу нужно было как-то увернуться из-под копыт. А конь старался не промахнуться. Ведь двигаясь прямо на врага, он подвергал себя меньшему риску, чем если подставлял бок.
Против несущихся лошадей у пехоты долгое время не было приема. Обороняться от них мечами и копьями было бесполезно. Ведь и мертвые лошади сохраняли инерцию массы. Пехоту они давили ничем не хуже живых.
Даже если пехотинец уворачивался от коня, он отдавал всаднику инициативу. Всадник всегда успевал ударить первым. В сумме, атака наездом давала ему подавляющее преимущество.
Была только одна проблема — для атаки наездом надо было заручиться согласием лошади. А лошадь может сбросить наездника, не пожелав прыгать через барьер. Логично предположить, что предложение прыгнуть на копья вызовет у нее еще меньше энтузиазма. Для атаки наездом обычная верховая лошадь не подходила.
Впрочем, специальный конь требовался всаднику уже просто для того, чтобы участвовать в ближнем бою. Лошадь способна отличить настоящую кровь от бутафорской и понимает, когда ее жизнь в опасности. А для лошадей естественная реакция на опасность — бежать.
Скифу было достаточно приучить своего коня уворачиваться от стрел. От врага скифский конь стремился убежать, но скифу, в принципе, именно это и требовалось. Греческому катафракту уже нужен был конь, способный равнодушно ступать по лужам крови. Конь, который, когда его попытаются ткнуть копьем, не испугается, а только разозлится и постарается ударить первым. Но и такой конь не пошел бы грудью на упертую и ощетинившуюся железом массу двуногих.
Настоящей кавалерии требовались и настоящие боевые кони, в предчувствии предстоящего кровопролития грызущие удила и роющие землю копытом. Кони, полагающие, что все, кто встанут у них на пути, совершат большую ошибку. Этому нельзя было научить.
Породы боевых лошадей — злых и храбрых — выводили специально, с учетом психологических особенностей. Как бойцовских собак.
Нельзя было преодолеть только то, что лошадь ни на кого не нападала по собственной инициативе. Самый свирепый конь рассматривал как врагов только тех, кто смел препятствовать ему двигаться по пути, указанному всадником. Потеряв всадника, конь разом терял и кураж. То же происходило, если всадник не гнал его вперед. Кавалерия не могла дожидаться вражеской атаки на месте. Она не годилась для обороны — могла только наступать или отступать.

Проблема разведения достаточно храбрых коней была решена еще в античности, но вот с другой составляющей успеха — с силой — дело обстояло хуже.
Древние барельефы и фрески изображают лошадей скифов, греков, македонцев и персов очень мелкими. Александр на Буцефале выглядит немногим более внушительно, чем Насреддин на ослике. Боевые кони античности не отличались от степных скифских лошадей и весили по 250-300 кг. Даже парфянские катафракты использовали коней ростом всего 150 см в холке и весом около 350 кг.
К тому моменту, когда лошади были приручены человеком, они еще мало напоминали современных скакунов. Настолько мало, что на основании сохранившихся барельефов иногда высказывается мнение, что шумеры запрягали ослов, а не лошадей в свои колесницы.
Создать породы лошадей, которых нельзя было бы спутать с ослами, людям удалось еще во II тысячелетии до н. э.. Египтяне и ассирийцы в свои колесницы запрягали коней ростом уже 160 см и весом до 500 кг.
Колесничных коней ассирийцы первое время пытались использовать и под седло. Но до тех пор, пока конь не стал применяться для наезда, его рост и сила не давали всаднику преимуществ. Напротив, рост коня создавал чувствительные неудобства. До изобретения стремени залезать на крупную лошадь в тяжелых доспехах было очень трудно. Кроме того, коротким мечом со спины рослого коня до врага всадник не дотягивался. По этим причинам в древности боевые кони разделились на крупных — колесничных, и мелких — верховых.

Недостаточная сила лошадей, а также низкая скорость движения крайне снижали эффективность атаки наездом. Македонцы не атаковали фалангу в лоб просто потому, что македонский конь не мог сбить с ног восемь рядов нагруженных железом гоплитов. Даже парфянам с трудом и не всегда удавалось “уронить” 10 рядов легионеров.

Средневековая кавалерия Западной Европы

Звездный час кавалерии наступил, когда было изобретено седло со стременами. Теперь, приподнимаясь на стременах, всадник мог пускаться галопом и совершать прыжки через препятствия. Получив опору, всадник мог использовать любое оружие и свешиваться с седла для удара. Наконец, поставив ногу в стремя, проще стало садиться на лошадь. Ограничения на рост боевых коней теперь можно было снять.
Изобретено стремя было в 4 веке нашей эры в Азии. В Европе стремена стали известны в 6-м веке, проникнув в Византию через Иран. В 7 веке стремена попали к франкам. В 10-11 веках это изобретение стало известно в Англии, Скандинавии и на Руси.
Появление стремени решительно изменило соотношение сил между пехотой и конницей и привело к настоящей революции в военном деле. К 9-му веку франки превратили своих тяжеловозов в гигантских рыцарских коней — “дестриэ”. С этого времени в Европе пеший перестал считаться воином.
“Рыцарь” — русская транскрипция немецкого слова “риттер” — “всадник”.
Рост дестриэ колебался между 175 и 200 см в холке. Весил такой конь, как пара колесничных лошадей античности. Или как четыре скифских лошади. Сидя на спине такого чудовища, рыцарь мог не обращать внимания на пехоту.
Езда на лошади без стремян хорошо развивала мышцы бедер. Признаком высокого происхождения и эталоном мужской красоты в Риме считались очень толстые ноги.
У Перумова в “Войне мага” легионная пехота Мельинской империи успешно противостоит рыцарской “баронской” коннице. Но за пределами жанра фэнтези такое противостояние было невозможным. Фаланга щитников не являлась препятствием для дестриэ. Рыцарь просто пер, куда считал необходимым, оставляя за собой полосу сплошного поражения.
Краса и гордость эпохи средневековья — рыцарь.
Роханцы из уважения к коню поместили его на свой флаг/
Впрочем, уже с 12 века пехота стала постепенно возвращать свои позиции. Боевых коней ведь могли себе позволить очень немногие. И те, у кого их не было, не всегда были согласны сдаться без боя тем, у кого они были. Пехота стала вооружаться пиками, прятаться за баррикадами, палисадами и рвами, или занимать позицию на холмах.

Вот строки из поэмы 14 века, описывавшей сражение при Лаудон-Хилле:

Большие кони англичан
Налетели на пики шотландцев,
Как если бы то был густой лес,
И поднялся большой и ужасный треск сломанных пик,
И ржание смертельно раненных дестриэ.
Люди короля, которые были достойными,
Со своими копьями, столь острыми,
Наносили удары и людям, и лошадям,
Пока красная кровь не потекла обильно из ран.
Раненые кони пытались бежать,
И сбрасывали людей во время бегства,
Так что те, кто был в первом [ряду],
Упали там и оказались во рвах.
Поле было почти все покрыто
Убитыми конями и людьми...

На “мелкую” кавалерию рыцари шли сплошной стеной, как и на пехоту. Но, сражаясь друг с другом, два отряда рыцарской кавалерии строились с промежутками — чтобы разойтись со встречной лавиной без лобовых ударов. Лобовое столкновение всадников на равных конях означало неминуемую гибель всех действующих лиц.

Оборотной стороной огромной силы рыцарских коней была их недостаточная выносливость. Дестриэ очень быстро уставали, и своей подвижностью рыцарская кавалерия уступала даже античной.
К противнику рыцари приближались шагом. Только с рубежа 100-200 метров рыцарская кавалерия переходила на галоп. Исход сражения, как правило, решался единственной лобовой атакой. Для преследования противника и фланговых маневров дестриэ не годились.

Лошади — одни из древнейших слуг человека — являлись одновременно и одним из наиболее эффективных видов оружия, доступных в то время практически любому государству. Ксенофонт утверждал, что “десять тысяч всадников — это только десять тысяч людей”. В свое время он был, пожалуй, прав, но уже в середине 4 века до н. э. не учитывать коней стало ошибкой. При Херонее македонские гейтары уничтожили лучшую в Греции беотийскую конницу и ударом с фланга и тыла опрокинули греческую фалангу.

“Физически невозможно, чтобы пехотинец устоял против лошади, несущейся на него во весь опор”, — так, коротко и ясно, сформулировал в середине 19 века полковник В. Зигман самое важное, что стоит знать о кавалерии.

В средние века считалось, что один конный стоит десяти пеших. Легко рассчитать, что девятерых брал на себя конь.
Следует признать, что и в наши дни кавалерия сохраняет немалое значение для силовой машины государства. Вместо борьбы с внешними врагами конники используются для противодействия врагам внутренним. Так, полиция во всех развитых странах активно использует лошадей для патрулирования улиц в тех случаях, когда любой другой вид транспорта был бы попросту бесполезен (парки, скверы, массовые мероприятия и т.п.).

Не все седла одинаково полезны

В средние века сложились две принципиально различные разновидности седел: европейская и азиатская. Европейские седла конструировались с целью обеспечения наибольшего удобства для боя на копьях. Азиатские седла предназначались для быстрой езды, стрельбы из лука и нанесения ударов саблей.
Для боя на копьях всадник должен был держаться в седле, “как на болтах”. Поэтому европейское военное седло имело спинку и высокую луку. Обычно спинка доставала только до поясницы, но у “крылатых гусар” в Польше, например, спинка подпирала и плечи всадника. С коня гусара можно было снести только вместе с седлом.
Впрочем, высокие спинки седел польских рыцарей были исключением. Посадка должна была позволять всаднику не только прочно держаться в седле, но и срочно “катапультироваться”, если конь начинал падать. Замешкавшийся всадник мог быть раздавлен упавшим конем.
Европейское седло успешно выполняло задачу придания всаднику максимальной устойчивости при ударах с разных сторон. Стащить рыцаря с коня было трудно даже баграми. Зато рыцарское седло не защищало от толчков снизу. Дестриэ всегда мог избавиться от своего наездника одним движением. Кроме того, седло со спинкой сковывало движения всадника. При нападении сзади рыцарь защищаться не мог.

Лошадиная портупея

Снаряжение для верховой езды

Лошадь — единственное домашнее животное, которое человек счёл необходимым снабдить обувью. Причём сделано это было ещё в то время, когда задача тотального обувания даже самих людей решена не была. Вплоть до начала 20 века конская сбруя оставалась важнейшим элементом военного снаряжения. Необходимость её изготовления вызвала к жизни немногим меньше ремесленных специальностей, чем оружейное производство.

Седло

Впервые забравшись на лошадь, человек очень быстро обнаружил, что сидеть у неё на голой спине довольно неудобно. И дело не столько в том, что лошадиная спина жёсткая, сколько в том, что она намокает от пота и становится скользкой. Эту проблему первое время решала шкура, наброшенная на хребет коня и закреплённая, как плащ, застёжкой на груди животного. Чуть позже появилось седло в виде кожаной подушки, которую удерживала подпруга. Уже такие простейшие приспособления делали скачку достаточно комфортной — скифы, во всяком случае, не жаловались. Другое дело, что стоило подумать и об удобстве лошади.
Вопреки первому впечатлению, лошадь куда меньше, чем человек, приспособлена для ношения тяжестей на спине. Её позвоночник расположен горизонтально, поэтому нагрузка приходится поперёк хребта, а не вдоль него. Всадник не пушинка, и при использовании мягкого седла животное страдает от сдавливания и перенапряжения мышц. Жёсткое седло с деревянной рамой (честь изобретения которого, возможно, принадлежит галлам) позволяло более равномерно распределить вес всадника.
Это может показаться парадоксальным, но чем тяжелее седло, тем легче лошади. Скаковые сёдла делаются из специальных материалов и весят иногда всего 300 граммов. Но надевают их только для забега, да и жокей почти всё время скачки не сидит, а стоит в стременах. Спортивное седло для 1-2 часовой прогулки весит 3-5 килограммов. Ковбойское же седло, под которым конь ходит по 5 часов кряду (а иногда и весь день), «тянет» на все 20. Рыцарские сёдла весили ещё вдвое больше — но и кони, для которых они предназначались, были неестественно велики.

Это интересно

Именно верховой езде мы обязаны распространением в Европе такого архиважного атрибута цивилизованного человека, как штаны. В античном Средиземноморье носить эту «варварскую одежду» было не принято. Действительно, эстетические преимущества брюк по сравнению с хитоном или килтом неочевидны. Зато практические достоинства сказывались, едва человек садился на лошадь. Континентальные галлы, ездившие верхом, уже к началу нашей эры носили штаны. Британцы же, не дружившие с седлом до норманнского завоевания, кое-где оставались верны юбкам до Нового времени.

Нумидийская кавалерия

Управлять лошадью без узды можно, только если она спокойна, покладиста и идеально выезжена. Нумидийцы воспитывали своих коней так, чтобы они прибегали на свист. Но карфагеняне рассеивали нумидийскую конницу даже не слонами, а сворами собак. Тут уж ни палки, ни уговоры не помогали — лошади разбегались.
Единственный применявшийся нумидийцами вид упряжи — ременная или верёвочная петля на шее лошади. Свободно болтающийся ошейник не предназначался для управления. Но держаться было удобнее за него, а не за гриву.
На самом раннем этапе развития кавалерии всадник управлял лошадью только с помощью ударов пятками (шенкелей). Учитывая, что наездник обычно был бос, этот метод приносил боль скорее человеку, чем коню.
Если требовалось более убедительное воздействие, в ход шли древко копья или лёгкая палка. Лёгкая в первую очередь потому, что, сидя на коне без седла, сильно не размахнёшься — можно потерять равновесие и свалиться.
Ещё одно немаловажное назначение упряжи — облегчить посадку на коня: надо же за что-нибудь ухватиться, к тому же если одна рука занята копьём. По этой причине первые верховые лошади, в отличие от колесничных, были очень маленького роста. Чтобы усесться на крупную лошадь, человеку требовалось встать на камень.

Узда

Главное средство управления лошадью — узда — изобретена в незапамятные времена. Сейчас с уверенностью можно назвать только один народ, освоивший коневодство, но ездивший на необузданных лошадях, — это нумидийцы. Позже американские индейцы управляли конями с помощью одной только плётки.
На челюстях лошади между передними и задними зубами есть промежуток, через который и пропускается металлическая дуга для крепления поводьев — трензель. В наше время многие считают, будто данная конструкция причиняет лошади невообразимые мучения. На самом деле доказательств этому нет. Лошадь не беспокоится, когда на неё надевают уздечку, а если управление всадника покажется ей слишком грубым, она может запрокинуть голову, освободившись от давления удил. Да и бессмысленно это — мучить лошадь, чтобы добиться от неё повиновения. Испытывая действительно сильную боль (например, от раны), конь, напротив, становится неуправляемым.

Это интересно

С римских времён многие военачальники-кавалеристы полагали, что, если у всего отряда разом перерезать уздечки, конная атака обречена на успех. Правда, так говорили только о плохо обученных подразделениях, но зерно истины мнение содержало. Всадники пугались пик и штыков быстрее, чем лошади, а лишившись возможности управлять животным, не могли прекратить атаку.

Кавалерия республиканского Рима

Лучшей упряжью в античный период считалась галльская. Несмотря на то, что галлы не создали собственной цивилизации, во многих отношениях их мастера превосходили итальянских и греческих коллег.
Слабость римской конницы во многом была связана с тем, что сапоги в Риме носила только пехота, в то время как всаднику они нужны не меньше. Сапог не только служит для крепления шпор, но и защищает ногу от трения о лошадиную шкуру.
В походе римские лошади носили железные, а иногда и серебряные гиппосандалии. Но перед боем или забегом обувку снимали. Приспособление, в общем, было неудобным. Ремешки натирали бабки, да и сами сандалии часто сваливались.
Зафиксировать жёсткое седло на спине лошади тоже непросто: оно должно держаться очень прочно, но не мешать животному. Первоначально седло крепилось только ремнями через грудь и круп. Позже появилась и подпруга, которая охватывала брюхо лошади.
Чтобы седло не натирало спину лошади, под него подкладывался войлочный потник. Своим названием эта прокладка обязана второй полезной функции: впитывая пот, она предотвращала появление опрелостей и кожных заболеваний.

Шпоры

Шпоры — европейское изобретение. Впервые они появились в 5 веке до новой эры на Балканском полуострове, а распространение получили в македонской коннице — первой действительно эффективной тяжелой кавалерии мира. Было ли это совпадением? Скорее нет. Гейтары не покорили бы Азию без шпор. Если в мирных обстоятельствах колоть бока лошади острыми шипами — бессмысленная жестокость, то в горячке битвы это единственный способ привлечь внимание животного.
В средние века служба в кавалерии стала прерогативой знати, а золотые (на самом деле, конечно, позолоченные) шпоры — отличительным знаком воина, посвящённого в рыцари. На Востоке же до появления регулярной конницы в 19 веке шпоры лишь изредка применялись турецкими спахами. Лёгкие конники, включая и казаков нового времени, предпочитали обходиться нагайками. У их лошадей и шкура была тоньше, и в бою они участвовали реже.
Русская конница 12-13 веков мало отличалась от европейской рыцарской, потому шпоры были в большой чести. Именно у нас в 13 веке появились шпоры современного типа — «колёсиковые», у которых шип заменён вращающейся «звёздочкой». Даже при самом сильном ударе «звёздочка» вместо одной глубокой раны наносила несколько мелких уколов. Всего за несколько десятилетий после появления колёсиковых шпор «шипы» вышли из употребления не только на Руси, но и по всей Европе.

Это интересно

Попона — ещё один элемент лошадиной амуниции, появившийся в глубокой древности. Наибольшее распространение она получила в странах с умеренным и тёплым климатом. Ведь ткань защищает коня не только от холода, но и от докучливых насекомых, и от солнца — что особенно актуально для лошадей вороной масти.

Английские рыцари 14-15 века

В средние века у седла появились стремена, благодаря которым всадник не только прочнее держался на лошади, но и получил возможность привставать. До этого конному воину приходилось драться исключительно сидя.
Высокая задняя лука, обеспечивающая отличную опору при ударе спереди, нашла применение на европейских рыцарских сёдлах. В бою на копьях она давала огромное преимущество. С другой стороны, спинка очень сильно сковывала движения всадника.
Передняя лука рыцарского седла надёжно прикрывала живот всадника, но не давала ему пригнуться к шее коня во время скачки или при уклонении от удара.
«Зафиксированный» собственным седлом рыцарь мог ударить копьём вперёд, а мечом вправо. Разворачивался он только вместе с конём. Поэтому левая рука всадника ни на секунду не расставалась с поводьями, а в защитном снаряжении лошади оставляли брешь для ударов шпор.
Подковы, подобно башмакам, бывают «правые» и «левые». Кроме того, как в наши дни автомобили с выпадением снега переходят на «зимнюю резину», так в странах с холодным климатом перековывались и кони. Зимние подковы снабжались шипами.

Подкова

Первые подковы — гиппосандалии —появились в римское время. Это и на самом деле скорее были железные сандалии, чем подковы в современном понимании. Овальные металлические пластины крепились к копыту ремнями. Само собой, такой способ фиксации не обеспечивал достаточной надёжности. Удивительнее всего, что римляне ковали сандалии не только для лошадей — животных в ту пору сугубо боевых, — но и «грузового транспорта»: волов и мулов. Нигде больше рабочих животных не подковывали вплоть до 19 века. Но нигде больше не было и такого количества мощёных дорог: о брусчатку копыта стираются быстрее, чем о мягкую землю.
С падением римской цивилизации дороги с твёрдым покрытием исчезли, а с ними и подковы. И то, и другое — не навсегда. В 13 веке в Европе появляется подкова современного типа — крепящаяся к копыту гвоздями. К тому времени уже было замечено: если вбить их правильно, лошади это не повредит, она даже ничего не почувствует. Подковывали в средние века только боевых коней. Стоило это удовольствие недёшево, но и без подков было нельзя — слишком велики стали рыцарские кони, слишком сильно возросло давление копыт на грунт.
Несомненно, в какой-то степени подкова усиливала и эффект удара копытом. Но едва ли это имело заметное практическое значение.

Арсенал зверя

Вооружение братьев наших меньших

Далеко не всегда авторы используют все шансы, которые столь щедро предоставляет неведомая страна Фантастика. А ведь им совсем не обязательно соблюдать историческую достоверность: можно придумать зверя, боевые качества которого заточены под конкретную авторскую задумку. Или, наоборот, изобрести преоригинальный бестиарий и уже по ходу текста придумывать, в какую заварушку впихнуть тот или иной боевой экземпляр.
Меж тем авторы с похвальным усердием предпочитают брать реально существующие земные образцы привычной нам фауны и танцевать портрет фантастического зверя, отталкиваясь от знакомых и известных нам прообразов. Фантастам, конечно, хорошо: раз — и животное вдруг обретает разум (можно просто строго сказать ему «потерпи!» — вытерпит любую экзекуцию), два — и у него внезапно отрастают титановые рога, три — и зверь радостно хватает в щупальце железный цеп и сломя голову несется сносить голову любому, в кого небрежно ткнет демиург. Если перед нами книга в стиле фэнтези — для этого понадобится всего лишь щепотка магии. Если в центре внимания научная фантастика — достаточно сослаться на достижения серьезной науки ксенопсихологии.
В реальной жизни все куда сложнее. Конечно, спектр «естественного вооружения» у зверей и без того достаточно богат — природа наделила их клыками или копытами, рогами или панцирем, невероятной ловкостью или устрашающей массой. Но что, если перед нами стоит задача «усовершенствовать» реального зверя? Давайте начнем с того, что посмотрим, с какими проблемами придется столкнуться и что может получиться в результате.
В Средиземье Джексона боевое вооружение лошади, кроме стандартной сбруи, дополняет лишь намордник.
Даже если у животного есть достаточно хваткие лапы, щупальца, руки или там хобот (хотя о хоботе мы еще поговорим отдельно) — едва ли оно будет в них осознанно что-то сжимать и тем более с толком применять. Можно сказать, что оружие зверя — сродни амуниции. В боевых целях это «что-то» надо будет крепить к телу, надевать (речь сейчас идет об «оборонительно-наступательных» доспехах — шипастых, лезвийных, копьеносных и т. п.).
Далеко не всякий зверь позволит вытворять с собой такие вольности. Даже если путем длительной дрессировки его удастся «уговорить», вряд ли он сможет соблюдать все пункты такой «договоренности» в стрессовых условиях боя или просто в длительном рейде. Поэтому боевая тварь должна быть ручной не в первом поколении, и ее поведение и базовые инстинкты должны быть заметно модифицированы признанием абсолютного превосходства человека и настолько же абсолютного к нему доверия и послушания. Иногда имеет смысл рассчитывать на то, что животное обладает неким примитивным разумом (как дельфины, слоны, крупные приматы; в фантастике это такие животные, как драконы, грифоны, единороги).
К сожалению, сплошь и рядом воинский потенциал бывает обратно пропорционален воинскому пылу — скажем, применение боевых слонов очень сильно ограничено их невероятным инстинктом самосохранения. Толстокожий гигант очень трепетно относится к безопасности самых проблемных и уязвимых частей своего тела (хобота и ног), поэтому броней их защитить нельзя: он приходит в совершенное неистовство от любой попытки «пристегнуть» туда инородный предмет. Получив болезненную рану в незащищенную ступню или хобот (и даже не обязательно туда), слон тут же может отказаться от участия в битве.
Шипастые налобники «живых танков». Европейская реконструкция 19 века, воссоздающая эпоху античности, и зарисовка индийского художника 18 века, об античности не слыхавшего.
Все вышесказанное сильно ограничивает выбор боевых зверей вообще, а уж степень их вооруженности — тем паче. Отсекаются в том числе и наилучшие кандидаты — «природные» бойцы на основе крупных хищников, ведь степень их толерантности по отношению к человеку обычно держится в районе нуля.
Даже домашнее животное придется очень долго приучать к оружию и доспехам. Этим придется заниматься со щенячье-жеребячьего возраста, а потом поддерживать готовность постоянными тренировками. О каком-либо ином использовании боевой твари следует забыть: это будет зверь-воин, выученный и натасканный людьми-воинами. Что на нем совершенно невозможно пахать, возить «гражданские» грузы и т. п. — ясно сразу; но на нем (или с ним, если это не ездовое животное) весьма проблематично в том числе охотиться, идти по следу, охранять отару. Он не идеален даже как дворовой страж или телохранитель! Далеко не всякая воинская культура способна без перенапряжения вместить достаточное число такого вот «четвероногого спецназа», пригодного исключительно для боевых действий.

Железная банка

Часто ли в фильмах о рыцарских временах вы видели полностью закованных в броню лошадей? Почти нет таковых, разве что отдельные скакуны соглашаются носить кое-какие элементы доспехов вроде налобника и утяжеленной попоны. Конь, который позволит облачить себя в полный «скафандр» — даже не снабженный всяческими остриями! — дорогой и штучный товар для кинематографических массовок. Добиться того, чтобы он в таком облачении уверенно взаимодействовал со своим всадником на реальном поле боя — еще сложнее. А уж обучить его идти на таран вражеских построений...

Есть и еще одна трудность. Как ни вооружай зверя, пустить в ход свое оружие он сможет лишь естественными для него движениями. Но в естественной среде обитания он не носит оружия! Конечно, некоторые движения вырабатываются при помощи дрессировки — например, можно научить боевого монстра поворачиваться на месте после того, как он врезался во вражеский строй, чтобы тем самым подкосить обступивших пехотинцев лезвиями «активной брони». Но в большинстве случаев придется положиться лишь на слепую силу фронтальной атаки, при которой укрепленные на броне острия окажутся задействованы непреднамеренно — а значит, к сожалению, и малоуспешно.

Само собой, если естественный стиль боя животного предполагает «осознанные» удары грудью, плечом, головой, то активная броня может сработать вполне эффектно. В нашем мире этот козырь частично удалось задействовать при экипировке боевых собак (к сожалению или счастью, история их военного использования очень скромна), слонов и даже лошадей.

Монстры фантастических миров могут обладать и нерукотворным оружием. Например, «природным стрелковым арсеналом» — способностью дышать огнем, плеваться ядом, струями кислоты или замораживающими порциями жидкого азота. И даже если писателю-фантасту лень заново выдумывать и вооружать монстра, он вполне может позаимствовать основную мысль у матушки природы. Как бы ни была разнообразна фантазия человека, мудрость и хитрость природы порой куда чуднее, а идея — изящнее.

Взято отсюда